Для Владимира Николаевича Червякова война началась в 14-летнем возрасте. Причем Володе, как и многим его сверстникам, пришлось увидеть ее с нескольких сторон.

Сначала он изо всех своих детских сил помогал взрослым: по окончанию 6-го класса мальчик был определен учетчиком в тракторную бригаду, и, несмотря на то, что работа считалась «непыльной», изрядно уставал.

— У меня голова кружилась от цифр. Я ж был еще тот «отличник» в школе. А когда нам было учиться — дома же тоже должен был кто-то помогать. Мама же не железная была. Да и валенки, знаете, одни на всех… Я долго не понимал, когда мне кто-то говорил: «Вот мой оболтус — учиться не хочет». Меня сейчас в школу отдай — я бы с первого по последний… А тогда мы думали, мол, ладно, кончится война — будет видно. Вершина мечтаний — стать механизатором, ну или шофером. А чего — и прокормишься всегда, и работа уважаемая на селе в любые времена. Но, конечно, где-то в глубине души мы с ребятами понимали и ждали, что придет и наша очередь. В деревню возвращались раненые мужики, новости о том, что кому-то пришла похоронка чуть ли не каждый день черной тенью от дома к дому летали… Мы все быстро повзрослели. А умирать не хотелось…да и сейчас не хочется.

— Жизнь дорого стоит. Пусть даже времена нелегкие, пусть даже болит что-то, пусть даже в паспорте страшные цифры. А вот альбом полистаешь, ребенка за руку подержишь и чувствуешь, что жизнь продолжается, что завтра солнце взойдет такое же, как и 100 лет назад... Это я после войны такой философ стал… Многие из нас стали бережнее относиться к жизни.

— В общем, в 45-м очередь дошла и до меня. Поплакали, погоревали, но делать нечего. Я своим обещал — вернусь. Вообще стараюсь обещания выполнять. Так и получилось. В стрелковое училище меня определили. За 3 месяца командиры-наставники должны были из нас настоящих солдат сделать. Они старались. Мы тоже… Вообще, они к нам хорошо относились. Бережно. Знали, что такое война. Мы это, конечно сразу не понимали. Поняли только попав на фронт — 3-й Белорусский. Когда лежишь в окопе и чувствуешь, как пуля мимо тебя несется. Горячий воздух — фу-у-ух — смерть мимо пролетела. Ура! Мимо тебя…а ведь кому-то эту самую смерть принесла…горе матери, жене, детям…Хотя семейных среди нас было мало. Мы все были молодые. Нам всем одинаково сильно хотелось домой.

— Я вообще не люблю войну вспоминать. Хотя, без ложной скромности скажу — мы тоже свою лепту в Победу вложили. Наша дивизия составе 5-й армии участвовала в Восточно-Прусской наступательной операции. Брали Кенигсберг. Брали языков. Обычные, кстати, люди. Тоже солдаты. Идеология не та. Лидер был не тот… А смерти боялись больше нашего. Были морально сломлены. У всех было уже понимание того, что наша взяла, и остальное только дело техники и времени. А так никакого азарта на тему «ловить фрицев» у нас не было. Мы действовали согласно приказу своих военачальников в рамках проводимых операций. Тут нужна ремарка. Во время проведения военных операций Владимир Николаевич зарекомендовал себя как бесстрашный боец, способный на подвиг. Благодаря его действиям, знанию психологии противника, отличной боевой подготовке были благополучно совершены неоднократные вылазки в тыл врага. За взятие Кенигсберга сержант и на тот момент командир отдела разведки получил Орден славы III степени. И, кстати, в 1945 война для него не закончилась. Впереди был I Дальневосточный фронт и Орден Красной звезды, который, как известно, за красивые глаза получить было невозможно.

— Домой приехал, как и обещал. Только с опозданием. Ну, это ничего страшного. Работал на заводе СК, который теперь он называется «Омский каучук». Разницы-то в общем-то нет: и раньше, и сегодня здесь хорошие люди работают. Умные, способные. Молодежь какая хорошая приходит. Говорят, опять трудные времена нас ждут. Это ерунда. Лишь бы войны не было. Умирать-то не хочется…

Фото предоставлены пресс-службой Группы компаний «Титан».